В бывшем тупике Комсомола, который недавно обзавёлся громким именем «улица Архитектора Баранова», всего четыре дерева. И это странно, ведь Николай Варфоломеевич Баранов, главный архитектор Ленинграда в 1938-1950 годах, был страстным поборником озеленения города. В эти дни мы отмечаем 110-летие зодчего.
Нельзя забывать о зелени
Парадокс: если о заслугах Николая Баранова в спасении памятников в страшные дни блокады и послевоенном восстановлении города сказано немало, одна из главных идей архитектора – зелёного Ленинграда – до сих пор остаётся недооценённой.
«…Нельзя забывать о зелени, – пишет Баранов в 1939 году, только вступив на пост главного архитектора. – Зелёное строительство пока идёт медленно, проекты <…> поражают своей беспринципностью и бездарностью. Архитекторы должны полностью оценить значение зелени в ансамбле города и рассматривать её как элемент, органически связанный с архитектурой площади, улицы и квартала».
Сейчас сложно представить, насколько смелым было это заявление. Ведь установку архитекторам уже дал Сталин: «Ширина магистралей и улиц определяется <…> возможностью обеспечить бесперебойное движение транспорта и пешеходов. Зелень целесообразно перенести с улиц внутрь квартала. Что пользы от вялых, запылённых, одиноких деревьев и газончиков на улицах?»
Председателю Союза советских архитекторов академику Виктору Веснину оставалось только заявить, что указания вождя «являются сейчас программой действия каждого советского архитектора». Но Баранов продолжал гнуть свою линию.
«При существующей стоимости и темпах работы озеленение города, предусмотренное генеральным планом, будет продолжаться около… двухсот лет, – возмущался Николай Варфоломеевич в 1940 году. – Озеленение города требует длительных сроков <…> и должно предшествовать, так же как строительство дорог и подземных сооружений, общей застройке новых районов».
Но мало говорить – надо делать: в 1938-1940 годах в Ленинграде были высажены 83,4 тыс. деревьев и 910,2 тыс. кустарников. Для сравнения посадки 2017-2019 годов более чем вдвое меньше – всего 31,9 тыс. деревьев и 474,1 тыс. кустарников. И это притом, что площадь города выросла в 2,5 раза!
«У меня страшно забилось сердце…»
В блокаду ленинградские деревья страдали, как и люди. «Город имеет исключительно большие потери в зелёном фонде», — констатировал главный архитектор в 1945 году.
Но тем, что зелёное лицо города всё же удалось сохранить, мы также обязаны Николаю Баранову.
В его дневнике осталась запись: 10 декабря 1941 года его срочно вызвали в Смольный – решать, как и где начать выборочную рубку деревьев. «Я знаю, что зелёные массивы садов и парков Ленинграду необходимы, но надо отапливать госпитали, больницы, детские учреждения, хлебозаводы, – сказал председатель горисполкома Петр Попков. – Для спасения жизни <…> очевидно, нужно пойти на некоторые жертвы!»
«Я почувствовал, как у меня страшно забилось сердце, — записал в дневнике Баранов. — Разумеется, топливо необходимо, но ценой гибели парков и садов?..»
«Выйдя из Смольного <…>, я напряжённо думал, как найти выход. Но, как назло, в голову ничего толкового не приходило. Недавно закончился обстрел, и где-то на юге небо подпирал огромный, медленно поворачивающийся длинный столб. И тут меня осенило!»
Архитектор вспомнил, что в городе остались десятки деревянных построек – аттракционы, киоски, павильоны. Вместе с ними разобрали деревянный стадион имени Ленина (после войны Баранов спроектирует новый – каменный) и деревянные дома на окраинах города. В результате удалось заготовить вдвое больше дров, чем рассчитывали получить от вырубки парков.
После войны город озеленяют ударными темпами: в одном 1949 году высажено 188,1 тыс. деревьев – почти столько, как за 20 довоенных лет.
Парки строит время
В блокадные зимы родилась градостроительная мечта Николая Баранова – Центральный городской парк. «Этот парк будет расположен в центре города на территории Кронверка, нынешнего городского питомника (находился на проспекте Добролюбова – К.С.) и Петровского острова, – писал архитектор. – Глубоким зелёным клином парк прорежет старые районы Ленинграда на протяжении пяти километров, от Петропавловской крепости до берега залива. Общая площадь парка достигнет около 200 гектаров». Парк стал ключевым элементом Генерального плана восстановления и развития города, олицетворяя его главную идею – выход города к морю.
Строительство парка началось в конце 40-х годов – авторы успели разбить живописный сквер на площади Революции, очистили от случайных построек парк Ленина и Петровский остров… Но тут грянуло «ленинградское дело». Забыв о блокадных заслугах, Баранова обвинили в связях с врагами народа, исключили из партии и союза архитекторов и фактически сослали в Среднюю Азию.
Реабилитация архитектора в 1954 году не помогла вернуться к авторскому замыслу. На месте питомника возвели корпуса ГИПХа, уничтожив центральное звено, призванное соединить зелёные массивы у Петропавловской крепости и на Петровском острове.
Блокадная мечта Николая Баранова становится реальностью сегодня. И хотя архитектор ушёл из жизни 30 лет назад, голос автора должен звучать в дискуссии о будущем Тучкова буяна! Услышать его нас обязывают традиция и святая память о блокаде.
«Проект парка, перенасыщенный многочисленными площадками, аттракционами, «малыми формами», оказывается измельчённым, лишённым необходимого количества зелени, — писал он в 1940 году. — Парк, расположенный на главной магистрали города, должен удовлетворять требованиям монументального и парадного зелёного массива». Эти слова сказаны о будущем Московском парке Победы, но в полной мере относятся к Тучкову буяну, обращённому к главной улице Петербурга – Неве.
«В строительстве парка нужно установить такую очерёдность, при которой его территория представляла бы собой первое время своего рода питомник», — ради деревьев, из которых и состоит парк. К слову, Баранов рекомендовал высаживать в парках хвойные – вечнозелёные оазисы в сером петербургском пейзаже.
И, наконец, главный совет Баранова – не спешить: «В парковом строительстве есть одна особенность, не зависящая от нас – парки строит время…»
Кирилл Страхов
Статья опубликована (с небольшими сокращениями) в газете «Санкт-Петербургские ведомости» 13 декабря 2019 года