В январе Владимир Путин наметил совещание о развитии Петербурга. По словам Дмитрия Пескова, разговор будет «объемным»: «Очень важный город и пригороды, агломерация, большие проекты развития, которые требуют серьёзного обсуждения» (цитата по ТАСС).
Петербургские власти усиленно готовятся к совещанию: накануне Нового года Александр Беглов подписал новый Генеральный план Петербурга. В первый рабочий день 2024 года он официально вступил в силу.
Впрочем, новым генпланом документ назвать трудно. Несмотря на громкие декларации, в действительности это очередная – восьмая по счету – редакция старого генплана 2005 года.
Петербург три года жил без актуального генплана (расчетный срок прежнего истек еще в 2021 году), поэтому даже перелицовка старого «тришкина кафтана» кажется благом. Но технические правки зонирования земель и номенклатуры объектов неспособны решить основную задачу градостроительного планирования – определить концепцию развития Петербурга.
Образ будущего был стержнем всех предыдущих генпланов нашего города. Например, генпланы 30-х годов указали развитие на юг – живыми свидетелями стоят Кировский и Московский районы, Щемиловка и Малая Охта. Генплан 1948 года определил стратегию послевоенного восстановления Ленинграда и выход города к морю. В генплане 1966 года обосновано развитие обширных районов новостроек на Гражданке и в Купчине, Веселом посёлке и на Юго-западе, Васильевском острове и Комендантском аэродроме. Как бы ни критиковали советские генпланы сегодня, они отвечали вызовам своего времени и решающим образом повлияли на развитие города.
В основе генлана 2005 года лежала идея сохранения культурного наследия. В его составе были впервые законодательно утверждены общегородские зоны охраны и регулирования застройки, и это реально помогло обуздать лавину градостроительных ошибок. В то же время не были решены проблемы совместного развития с Ленинградской областью, что предопределило гипертрофию «сельских» поселений на границах Петербурга – печально известные Мурино, Кудрово, Бугры и др.
В генплане 2024 года не разглядеть стратегического видения развития Петербурга. Туманные цели вроде «обеспечения устойчивого развития» и «обеспечения учета интересов» не дают ответа на главный вопрос: как будет развиваться город?
Отсутствие образа будущего – в принципе слабое место петербургских властей, это особенно заметно на фоне Москвы. Дефицит идей подчеркивает несуразная рекламная кампания проекта, в которой поднимаются вопросы явно не уровня генерального плана пятимиллионного города.
Вероятно, именно отсутствие идей привело к минимизации общественного обсуждения проекта генплана: их тихо провели «в заочном формате» в августе позапрошлого года. Разумеется, для города это вредно: за кулисами выше риск коррупционных решений.
Представление генплана как технического документа, итога торгов чиновников и застройщиков, тем удивительнее, что стратегические проблемы Петербурга очевидны и предъявляют запрос на нетривиальные решения. Прежде всего, это гармонизация разбалансированной Петербургской агломерации – города и зоны его тяготения. Динамика социально-экономических процессов требует новых подходов к транспортному планированию, полицентрическому развитию, модернизации архаичного административно-территориального деления города, осмысленного укрепления муниципальных институтов.
Плоды формального подхода к планированию горожане испытывают на своей шкуре. Общеизвестно трагическое отставание города в строительстве метро (за десять лет в Москве введены в строй 73 новые станции, в Петербурге – 5). Но если долгожданные станции всё же откроются, многих горожан ожидает шок. Например, селевой пассажиропоток со всего Юго-запада примет «Казаковская» – хрущевская по габаритам и похожая скорее на мышеловку.
Из омута чиновничьего формализма нашему городу пора вернуться к традициям прошлого, когда яркая идея определяла жизненный выбор города. От фантастической петровской мечты об имперской столице «из топи блат» – до видений Анатолия Собчака о банковской столице и особой экономической зоне, которые вытянут из трясины затурканный репрессиями «город с областной судьбой». Пускай миражи рассеялись, из яростной публичной дискуссии вокруг них проросла идея культурной столицы – точка сборки постсоветской городской идентичности.
Манифестацией идеи культурной столицы был и генплан 2005 года. Беда в том, что консервативные городские власти не смогли ни осознать, ни развить, ни воплотить в жизнь эту идею.
Петербургу пора научиться решать свои проблемы самостоятельно, не апеллируя всякий раз к федеральному центру. Тем паче эффективность таких апелляций сомнительна (вспомним проекты парка на Тучковом буяне и археологического музея на Охте, для которых одобрение президента вовсе не стало путёвкой в жизнь).
Петербург может определить свою судьбу только сам, с опорой на свои традиции, свои уникальные особенности, на предначертания Анциферова и Велихова, Баранова и Лихачева. Если хотите, на ген плана, доминантный для регулярного города.
Нет сомнений, что разговор о развитии Петербурга необходим. Но чего ждать от горы, только что родившей мышь в виде свежеиспечённого генплана? Разговор имеет смысл и перспективу лишь в том случае, если ведется не между чиновниками, но с городским сообществом. Тем более, что сразу вслед за президентскими выборами предстоят выборы губернатора Петербурга.
Кирилл Страхов,
президент Фонда развития городского самоуправления «1870»
(статья опубликована в журнале «Город 812»)
